Творчество кубанских авторов:А.В. Цыбуленко, А. Ключ
Опубликовано: 17.10.2018
А.В.Цыбуленко, рассказ
Бомж
Лесопосадки давно уже никто не чистил. Насаживались они давно, ещё в советское, сталинское время, это был грандиозный план по спасению почв от ветровой эрозии, пыльных бурь. Клетки земли, огороженные полосами леса, превратили дикую степь в ухоженные, ровные поля. Оставшись в период перестройки, реформ без присмотра государства, они заросли порослью, засорились упавшими под напором ветра и тяжестью обледенения деревьями, отжившими свой век. Проходить по таким посадкам трудно, а если они ещё заросли боярышником или тёрном, то и совсем невозможно.
«Море откровений». Пелагея
Иван Болотов, бомж, любил такие лесопосадки. Он научился делать землянки так, что если даже кто-то проходил рядом, то не замечал его жилища, сделанного под корнями деревьев, корягами, в густом колючем кустарнике. Всё его имущество помещалось в старой потертой сумке – кусок зеленой армейской палатки, сточенный наполовину кухонный нож, коробка спичек, две полуторалитровых бутылки из-под минералки, леска и рыболовные крючки и даже приемник на батарейках, наверное, ещё времён после военных лет.
Микрорайон «Панорама» вдохновил краснодарцев на творчество
Как-то проходящий рядом с посадкой охотник услышал музыку. Насторожившись и держа наготове ружьё, он решил проверить, откуда музыка, но бомж выключил приемник и сколько не осматривал охотник посадку, так ничего и не увидел, кроме рваных носков, висевших на ветках кустов. Подумав, что музыка ему послышалась, пошел дальше, раздумывая о слуховой галлюцинации. Летом в изнуряющую жару в землянке, прикрытой тенью листвы, было прохладно, а когда начинались холода - тепло. Лежать в мягком, душистом сене было приятно, мысли легким, пьянящим дымком, кружились в голове.
***
История его проста, как и тысячи по России. Колхоз, где он работал в плановом отделе, развалился. Кто-то успел кое-что утащить с хозяйства, стали зажиточными фермерами. Другие в поисках работы и заработка уехали из станицы или, оставшись, занимались подсобным хозяйством, с горем пополам их кормившим.
Иван Болотов родился и рос в городе. В институте познакомился с сокурсницей, боевой казачкой Марией. Женился. В браке был ведомым и поэтому после окончания института поехали жить в станицу, откуда родом была жена, и где жили её родители. Оба устроились на работу в колхоз. Молодым специалистам выделили квартиру в четырёхэтажном доме. Ивана Болотова это устраивало, условия проживания были такие же как в городе, не нужно было топить печь, с утра бежать кормить дворовую живность, с тяпкой корячится на огороде. Марию жизнь в квартире не устраивала, её хотелось построить собственный дом, иметь собственное хозяйство. Живая, энергичная, она в выходные часто бегала к родителям помогать полоть и убирать огород, повозится в саду, помочь матери побелить сараи, подоить корову. От родителей приносила свежие овощи, парное молоко, диетические яйца. - Ну что, ещё не отлежал бока, пролежни не образовались, – упрекала она мужа. Но так и жили. Он работал рядовым экономистом, она в бухгалтерии. Подрастала дочь. Зарплата была небольшая, но стабильная. Продукты можно было выписать в колхозе по ценам ниже, чем в магазине. Родители Марии помогали не только продуктами, но и деньгами, покупали внучке Ире одежду, школьные принадлежности и та при случае бежала к деду с бабкой. Оставшись без работы, искали, чем заняться. Мария вела несложную бухгалтерию в нескольких крестьянских хозяйствах, её это устраивало, получала она не меньше чем в бывшем колхозе, режим работы был свободным, не надо было отсиживать от и до над горой учетных бумаг под присмотром главного бухгалтера, украдкой бегать в рабочее время в магазин. Для Ивана Болотова работы в селе не было, экономисты фермерам были не нужны, они сами планировали свою деятельность. Сельский же труд для Ивана был не привычен и чужд. - Дочь нужно обувать, одевать, уже невеста, цены хоть знаешь какие сейчас и тебя ещё бездельника кормить, – раздражённая нехваткой денег бросала жена.***
Работу нашел в райцентре, в 50км. от своей станицы. Снял квартиру. На выходной ездил домой, но чувствовал, что жена его не ждет. На его вопросы не отвечала, словно не слышала, относилась к нему как к пустому месту, в её тоне чувствовалась насмешка и презрение к мужу. Как муж и жена они уже не жили, спали на разных кроватях. До Ивана доходили слухи, что Мария путается с бывшим механизатором, а теперь успешным фермером Сергеем Кривко.
Скоро слухи стали фактом, и ездить на выходные домой стало незачем.***
Пьянел Болотов всегда быстро. От стакана вина у него уже в глазах начинался меняться мир. Не всегда он становился радужней, чаще печальней и тогда Иван утирал пьяные слезы, и жаловался на пропащую жизнь. Собутыльники находились всегда. С работы, в конце концов, его уволили, ехать ему было некуда, родители давно умерли, не приватизировав квартиру, дочь вышла замуж и жила на другом конце страны, жена с ним развелась и сошлась со своим любовником – Сергеем Кривко, который тоже ушел со своей семьи.
На окраине районной станицы, с восточной стороны, на редко заселенной улице, было много брошенных, полуразрушенных пыльными бурями хат, с заросшими в рост человека бурьяном и отключенными коммуникациями. В них селились бомжи, искавшие какую-то защиту от холода, ветра и дождя. Власти об этом знали, но не имея возможности и желания оказывать этим людям помощь, молчаливо соглашались с таким несанкционированным заселением. В одном из таких жилищ поселился и Иван Болотов. С такими же бесприютными, выброшенными судьбой на помойку жизни, искал случайные заработки – копал траншеи под водопроводы, могилы на кладбище, грузил отходы с дворов, полол и убирал огороды, грузил на бахчах арбузы. Плохо приспособленный к физической работе, он быстро уставал, зарабатывал копейки, лишь бы их хватало на хлеб и картошку.***
Большей частью сегодняшние сотоварищи Болотова опустились на дно из-за страсти к выпивке. Иван пил с ними, но безудержной тяги, зависимости от алкоголя у него не было. После пьянок он жестоко страдал от боли в голове и правом боку, вялости и ломоты тела, расстройства желудка.
Что-то новых его знакомых настораживало в нём. - Ты наверное бывший мент. - Какой он мент. Менты наглые, а он не рыба не мясо. - А, так ты экономист. Интеллигент паршивый. - Доэкономился. - и издевательский смех. Напившись, они становились часто агрессивными, поливали друг друга оскорблениями. - Козёл в лоб хочешь. - Ты, недоросток, я мать твою … - Да я тебя соплей, глиста, перешибу. Примитивность их бесед, споров угнетала Болотова, он старался не вмешиваться в эти разговоры, только жевал корку хлеба, кивая иногда головой, поддакивая. Пьянки заканчивались часто драками. Однажды, вошедшие в раж бомжи выместили свою агрессию на Иване. Избитый лежал он кровати с ржавой сеткой, застеленной выброшенным кем-то худым, бугристым матрасом и рваным, грязным покрывалом. Слёзы обиды текли по его заросшим многодневной щетиной щекам. Общение с людьми приносило Ивану Болотову только боль. Собрав свой нехитрый скарб в сумку, он решил уйти от суеты, людских проблем, унижений, от общества, в котором не нашёл себе места.***
В обществе, он как на корабле, сначала был рядовым членом команды, потом пассажиром, потом стал улиткой прилипшей к грязному дну лайнера, оторвавшись от него, полетел в свободном полете в мутном потоке его движения, опускаясь всё ниже и ниже.
Он был независим от окружающих его людей, мог делать то, что не им хотелось, а ему. А ему было нужно так мало. Одежду Болотов находил на центральной свалке. Выбрасывали иногда почти новые вещи, немодные или не подошедшие хозяевам по размеру. Можно было найти на свалке и другие предметы необходимые для примитивной жизни или те, что можно сдать и получить небольшие деньги – металл, бутылки. Появлялся в станице бомж редко, только по необходимости, если нужно было купить хлеб, соль, спички. Потребностей у него становилось всё меньше, он превращался в животное, довольствующим тем, что пошлет бог и природа. Иван не пил и не курил. Воду брал в роднике, бившем в заросшей камышом балке, недалеко от той посадки, где он устроил себе жильё. Обходился часто и без хлеба. Как заяц грыз молодые початки кукурузы, присев на корточки и не срывая их со стеблей, или выгрызал мякоть арбузов, найдя их на брошенной бахче. Заросшего, с продубленной кожей лица и рук, его не узнавали, если случайно он встречал знакомых. Иван же старался на глаза знакомым не попадаться. Трудно было зимой. Приходилось жить в норах на свалке или опять в заброшенных хатах, снова встречаться с бомжами, сбивающимися в холода в группы, как в стаи грачи и жаться к населённым пунктам. Но как только пригревало первое весеннее солнце, Иван вновь уходил в посадку.***
Отцвели абрикосы и на месте цветов наливались зелённые плоды, деревья покрывались листвой. Белой кипенью цвел боярышник и тёрн, желтела поросль кустарниковой акации, розовые пятна цветов шиповника распространяли утончённый запах. Земля быстро покрывалась густым, зеленым ковром травы. От радости щебетали птицы, испускали длинные заливистые трели, гудели трудолюбивые пчёлы, сновали муравьи, тянули в большую семью всё, что могло пригодиться.
Прогревало землю весеннее утреннее солнце, теплый ласковый ветерок шевелил седые космы бомжа, ласкал лицо, цвета окислившейся меди, забирался в глубокие морщины, в трещины на губах от зимних холодов. Иван Болотов лежал на теплом покрывале из сухих листьев прошлого года и вырвавшейся из них на поверхность нежной травы, смотрел в бездонное синее небо и пел. - Как умру, похороните на чужбине казака. Его пение - смешанные обрывки из разных песен и собственных слов - было похоже то на бормотание шамана, то на жалобный вой, потерянной, бездомной собаки.Творчество кубанских авторов
