За гранью Мира. Часть 5.
Опубликовано: 12.10.2018
Крашин лежал на спине и смотрел в потолок. Рамьел проводила его до комнаты, и как всегда закрыла дверь. «Вот, и думай кто ты? Гость, последняя надежда или…» Спать ещё не хотелось. Он, не раздеваясь, повалился на кровать и закинул руки за голову. Рассказ Рамьел произвёл на Вадима сильное впечатление. Оказывается, этот благополучный с виду мир, от которого он так надеялся получить помощь, сам в ней нуждается. Вот только чем он, Вадим Крашин может помочь жителям Агриллы? Рамьел даже словом не обмолвилась на эту тему. Что ж, поживём – увидим. Во всяком случае, предпосылки для взаимовыгодного сотрудничества на лицо. От этих мыслей Вадиму вдруг стало очень легко. «Надо помыться, сразу всё станет на свои места» – подумал он и отправился в душ. Вдоволь наплескавшись, Крашин вернулся в комнату. Он не стал надевать пижаму, а прямо голый шмыгнул под покрывало. И, практически, мгновенно погрузился в сон.
Вадим проснулся посреди ночи. Кто-то гладил его по голой груди. Открыв глаза, он увидел на фоне окна силуэт Рамьел. Поняв, что Крашин уже не спит, женщина скользнула к нему под бок и прижалась к его, в момент ставшему деревянным, телу. Она была маленькая и горячая. Это возбуждало. Вадим постепенно оттаял. Он аккуратно, стараясь не показаться грубым или неловким, обнял её, положив руку на белеющее в темноте бедро. Потом начал ласкать ягодицы, спину, грудь. Её кожа была восхитительно гладкой. Вадима захватило желание. Он осторожно, словно хрупкую вазу, уложил Рамьел на спину и нежно взял её. С губ женщины сорвался сладостный стон, её ноги обхватили бёдра Вадима и крепко сжали их. Потом они лежали рядом, удовлетворённые и расслабленные. Крашину вдруг вспомнились слова Рамьел: «Мы вымираем… вы – наша надежда, может быть последняя в этой жизни…» Что ж, надежда, так надежда… Рамьел ушла от Крашина под утро, и целых два дня он её не видел. Ни её, ни кого-то ещё. Всё это время он просидел взаперти и единственными его посетителями были автоматические тележки-роботы, привозившие ему еду. Такая непонятная изоляция раздражала. Может, Рамьел сожалеет о своём ночном порыве и не хочет видеть Вадима? Но разве это повод запереть его в четырёх стенах? Крашину пришла в голову мысль силой выбраться на свободу, оттолкнув механического официанта и прошмыгнув в открывавшуюся для него дверь, но он передумал. Его остановило воспоминание о том дружелюбии, что всегда исходило от Рамьел и других обитателей этого дома. Он просто не мог позволить себе такую выходку. Вадим решил запастись терпением. Но долго ждать ему не пришлось. На следующее утро после того, как он чуть не решился совершить побег, дверь в его комнату распахнулась. На пороге стояла Рамьел, как всегда спокойная и приветливая. – Доброе утро, Вадим. Вы готовы совершить небольшое путешествие? – Куда вы хотите меня отвезти на этот раз? – Крашин чуть наклонил голову и улыбнулся. Он понял, что очень счастлив видеть эту женщину. И поэтому не хотел сдерживать свои эмоции. Глаза Рамьел вспыхнули. Видно было, что она не меньше Крашина рада их встрече. – Научный Совет решил, что вам необходимо переехать в институт Дагьена, – сказав это, Рамьел вздохнула. – Теперь мы будем видеться не так часто. Но я согласилась, потому что это нужно для вашего блага. Дагьен сумеет помочь вам вернуться домой, я уверена.В этот раз полёт на гравилёте показался Крашину гораздо приятнее, чем в прошлый, может быть потому, что сейчас он не находился под воздействием парализующего препарата.
Резиденция Дагьена располагалась в центре огромной пустыни, раскинувшейся на многие сотни квадратных километров в северо-западной части Галена. «Очень похоже на нашу Сахару» – подумал Крашин, разглядывая в иллюминатор безбрежное море песка. Гравилёт приземлился на большой овальной площадке, окружённой по периметру полупрозрачными капсулами навигационных огней. В каких-нибудь двадцати метрах от невзрачного на вид, трёхэтажного строения, которое, судя по всему, и являлось лабораторией Дагьена. – Теперь это место – ваш дом. Я смогу лишь иногда приезжать сюда, если вы этого, конечно, захотите, – сказала Рамьел и отвела глаза в сторону. Крашин посмотрел на неё с нежностью. Его вдруг пронзило какое-то, ему самому не до конца понятное чувство к этой маленькой женщине – смесь жалости, сочувствия и дружеского участия. Вадим понимал, что Рамьел отдалась ему той ночью, исходя из каких-то своих, только ей известных, и, очень может быть, в чём-то корыстных, побуждений, но сейчас ему было на это плевать. Сейчас он видел в ней просто близкого человека, может быть, единственного, по-настоящему близкого, на всей этой планете. Он взял руку Рамьел и прижал её к губам. – Ты не сердишься на меня? – Рамьел впервые назвала его на «ты». – За что? – с искренним недоумением выдохнул он. – Тогда ночью… я ведь знаю, у тебя на Земле осталась женщина… Крашин жестом оборвал её. – Если это произошло, значит, так было нужно. Я не о чём не жалею и не хочу, чтобы ты изводила себя бесполезными переживаниями. Наша жизнь, это – наша жизнь. Давай же относиться к ней должным образом.Дагьен встретил Вадима широкой улыбкой и протянутой рукой:
– Пусть ваши годы будут долгими и счастливыми, дорогой Вадим, – Дагьен говорил по-русски не так чисто, как Рамьел, но всё же бегло и без ошибок. – И вам здоровья, многоуважаемый Дагьен. Я вижу, вы уже выучили мой язык! – О, да! – ещё шире растягивая рот, подтвердил Дагьен. – После первой нашей встречи, мне стало ясно, что я должен это сделать, если хочу хорошо понимать вас и хотя бы чего-нибудь добиться. Пойдёмте, я покажу вам свою скромную мастерскую. «Скромная мастерская» на самом деле оказалась суперсовременной лабораторией. Дагьен демонстрировал Крашину свои владения с гордостью, граничащей с детским хвастовством. И хотя вот так, сходу, Вадим мало, в чём разобрался, приборы и оборудование, увиденные им в лабораторных блоках института произвели на него колоссальное впечатление. Он решил не откладывать в долгий ящик накопившиеся у него вопросы. Атаковать, вообще, лучше всегда в лобовую, считал он, а уж в сложившейся ситуации, это был, пожалуй, единственно приемлемый способ. – Скажите, Дагьен, а чем, собственно, мы с вами будем заниматься? – без всяких обиняков спросил Крашин, когда они присели на удобный диванчик, в маленьком холле, под развесистыми, не то кустами, не то небольшими деревьями, росшими, казалось, прямо из пола. Дагьена на мгновенье задумался. – Мне разрешили сотрудничать с вами, дорогой Вадим. Я собираюсь помочь вам построить машину, способную вернуть вас домой. Крашин внимательно посмотрел на Дагьена. – Вами движет лишь желание помочь мне? Старик улыбнулся: – Вам это кажется удивительным? Я понимаю, молодости свойственен здоровый рационализм. Нормально, когда человек задаётся вопросом, какой же всё-таки интерес подогревает его партнёра? Но я прожил долгую жизнь и на многие вещи смотрю немного по-другому. Меня, в самом деле, ужасает мысль о вашем положении – один, в чужом мире… поэтому я и хочу вам помочь. Но, вы правы, я хочу помочь и себе. Вернее своему народу… Я знаю, Рамьел рассказала вам о нашей беде… Так вот, я надеюсь, что благодаря нашим с вами усилиям, между Землёй и Агриллой завяжутся долговременные отношения. Мы многое можем дать вам, уверен, что и у землян найдётся, чем поделиться. Кто знает, может совместными усилиями двух миров удастся спасти нашу бедную планету. Дагьен замолчал, погрузившись в какие-то свои, одному ему ведомые мысли. Крашин не стал ему мешать. Хотелось курить, но агрилляне понятия не имели о сигаретах. Может, стоит воспользоваться обстоятельствами и попытаться бросить? Вполне вероятно, что его пребывание в этом мире, не знающем табака, затянется надолго. Крашин осторожно тронул Дагьена за рукав. Тот встрепенулся и обратил свой взгляд на него. – Вы сказали, что вам разрешили поработать со мной. От кого исходило это разрешение? Кто у вас вправе принимать такие решения? Правительство? – Вы имеете в виду Верховного Канцлера? Да, формально, без его одобрения ни одно предложение Объединённого Совета не может быть претворено в жизнь, но в реальности последнее слово всё-таки остаётся за членами Советов. – Советов? – Да. Реальной властью на Галене обладает только Объединенный Совет, в котором заседают члены трёх подсоветов – Научного, Военного и Экономического. Нашей встрече мы обязаны в большей степени Кьену – очень авторитетному члену Военного Совета, который принял сторону Рамьел. Экономистам после этого ничего не оставалось делать, как только дать добро, что они и сделали, поставив лишь одно условие: не выходить за рамки бюджета. При слове «бюджет» Вадим усмехнулся. Дагьен заметил это. – Неужели и у вас учёным приходится клянчить средства у финансистов? – спросил он. – У нас это распространено, наверное, даже больше, чем на Агрилле. К примеру, чтобы построить свою установку, мне даже пришлось пойти на обман. Заикнись я об её истинном назначении, меня бы послали к лешему. – И какой же выход вы нашли? – в глазах Дагьена засветился неподдельный интерес. – У каждого мира свои проблемы. У нас это энергия. Что поделаешь, нефть мы почти сожгли, уран опасен, а гиперфотоны наша наука пока ещё не открыла. Поэтому когда я появился и сказал, что могу дать людям огромное количество чистой и дешёвой энергии, моими словами заинтересовались. Корпорация, надо сказать, одна из самых влиятельных в моём мире, выделила кое-какие деньги, и я построил прототип установки. Мощностью в одну сотую от той, что перебросила меня сюда. Видите ли, Барьер между Мирами потому и непроницаем, что на каждое воздействие отвечает энергетическим выплеском. Чем сильнее воздействие, тем мощнее выплеск. Когда я продемонстрировал прототип в действии, то уже мог не сомневаться, что мне дадут столько, сколько я попрошу. Мне дали. Что из этого получилось, вы уже знаете. И кстати, мою установку, в самом деле, можно использовать для получения энергии. Переход – процесс с положительным энергетическим балансом. При совершении перехода, или прыжка, энергии выделяется больше, чем тратится. Так что, в какой-то мере, я всё-таки был честен с Корпорацией. – Но в момент вашего появления на Агрилле, мы не знали о безупречной репутации Вадима Крашина, – засмеялся Дагьен. – А, значит, всё-таки у вас были сомнения на мой счёт? – Это вполне естественно. Пришелец из другого мира не может не вызывать опасений. К тому же дела на Агрилле сейчас складываются не лучшим образом. Многие мои соотечественники наверняка испытывают страх и недоверие к Земле. – А вы? Что испытываете к Земле лично вы, Дагьен? – требовательно спросил внезапно посерьёзневший Вадим. Дагьен ответил не сразу. Несколько секунд он молча смотрел на Крашина, а затем твёрдо произнёс: – Мы построим вашу машину, и вы отправитесь домой. А я отправлюсь вместе с вами. На Землю. Чтобы рассказать людям вашего мира об Агрилле. В этом я вижу сейчас своё предназначение. Да будет так. Крашин кивнул: – Хорошо.В течение трёх последующих недель Крашин почти не виделся с Рамьел. Он с головой ушёл в работу. Они с Дагьеном пропадали в лаборатории по шестнадцать, а то и по восемнадцать часов в сутки. Выяснилось, что преодолеть языковой барьер было лишь половиной дела, гораздо более сложной проблемой оказалось научиться понимать друг друга, как учёный учёного. Законы природы фундаментальны, прикладная наука же, по сути своей, есть набор субъективных условностей, описывающих эти законы. Что бы два теоретика из разных миров могли общаться, им необходимо привести к общему знаменателю свои теории. Крашину и Дагьену пришлось проделать огромный труд. Каждой земной формулировке, каждому термину, требовалось подобрать агриллянский аналог, то есть выполнить полную расшифровку той, совершенно абстрактной информации, что зовётся научными знаниями. Через неделю после начала их совместной работы, Дагьен привёл помощника – своего молодого коллегу по имени Нартьен, уже прекрасно говорившего по-русски и жаждущего бросится на штурм параллельных измерений. Нартьен был невысоким, даже по понятиям агриллян, и неимоверно худым. Однако невзрачные физические данные на тысячу процентов компенсировались поразительной живостью и высоким интеллектом. Дагьен считал этого паренька своим лучшим учеником, и к тому же он был превосходным – Крашину не очень понравилось агиельское название этой специальности, и он придумал ему земной синоним – карбонитом, что означало человека, имеющего дело с электронно-вычислительными машинами (агриллянская микроэлектроника основывалась на углероде, а не на кремнии, как земная). У Вадима, который с самого начала считал агиельские имена слишком вычурными, Нартьен сразу же превратился в Нарта. С помощью Нарта и его чудо-машин, на порядок более совершенных, чем лучшие земные компьютеры, дело пошло гораздо быстрее. К исходу третьей недели Крашин с Дагьеном в основном покончили с теоретической частью – системами главных уравнений и матрицами данных, необходимых для определения условий перемещения. Следующим шагом должна была стать разработка конструкции уже реальной машины – аналога земной установки Крашина.
Часть 6
⏬
Поделитесь в вашей соцсети????